Если вы считаете сайт интересным, можете отблагодарить автора за его создание и поддержку на протяжении 13 лет.

 

Осада

Об осаде Душанбе басмачами в 1921-22 годах…
Басмачество (от тюркского «басма»-налет)-термин советской историографии, используемый для описания различных военно-политических, национально-освободительных и религиозных движений в Средней Азии в первой половине XX века. Басмачество, по мнению некоторых, возникло после революции 1917 года в России. Первые значительные очаги этого движения возникли после разгрома в 1918 году большевиками Кокандской автономии на территории Туркестана, а после проведения национального размежевания-на территориях современных Узбекистана, Казахстана, Таджикистана, Туркмении и Киргизии, ставившее своей целью борьбу с советской властью и изгнание большевиков. Крупные организованные вооруженные отряды представителей этого движения именовались в советских средствах массовой информации как басмачи. Сами себя участники этих вооруженных формирований называли моджахедами, то есть участниками джихада-священной войны мусульман против неверных. В советское время понятия басмач и басмачество имело оттенок крайнего осуждения. По советской официальной версии, басмачество, как организованная сила, было ликвидировано по всей Средней Азии в 1931-1932 гг., хотя отдельные бои и столкновения продолжались вплоть до 1942 года. В советской историографии установилась оценка басмачества как деструктивного движения выражено клерикального антииндустриального луддитского характера, организованного и руководимого англо-американскими кураторами, ими же снабжавшегося и тесно взаимосвязанного с иностранными интервенционистскими кампаниями против советской власти в Средней Азии с целью уничтожения ее социальной и промышленной базы в регионе, прежде всего-сырьедобывающей (угольной и нефтяной) и хлопковой промышленности. После распада СССР и рассекречивания архивов отношение к басмачам и басмачеству в независимых республиках Средней Азии стало пересматриваться и происходить процессы реабилитации в рамках советских репрессий. В Средней Азии басмачество оценивается главным образом как национально-освободительное движение на религиозной почве, а басмачи как национальные герои, мученики за веру, кроме того, в регионе отказались от самого термина, как навязанного советской пропагандой уничижительного прозвища, а вместо этого используют такие термины как «движение сопротивления», «движение за независимость», в то время как некоторые историки все еще разделяют точку зрения советского времени.
Помимо идеи национальной независимости народов бывшей Российском империи, идеологической основой басмачества как политического течения являлся также пантюркизм и панисламизм. Поддержку басмаческому движению оказывали такие национальные организации как «Милли Иттихад» (национальное объ¬е¬ди¬не¬ние) и «Милли-Истикляль» (Национальная независимость), а также исламские организации «Шура-и-Ислам» и «Шура-и-Улема». Целью движения было обретения независимости Туркестана от Советской России, позже-от СССР, сохранение независимости Хивы и Бухары.
Борьба с советской властью под лозунгами священной войны обеспечивала басмачам поддержку некоторой части верующих, исламских деятелей и лидеров, а также пантюркистских кругов Турции (в частности, в движении лично участвовал Энвер-паша). Кроме того, помощь как оружием, обмундированием, так и денежными средствами оказывали государства, имевшие в этом регионе давние интересы, например, Англия. Отряды басмачей действовали особенно активно в Ферганской долине и прилегающей к ней высокогорных Алайской долине, в Сырдарьинской и Самаркандской областях, в Восточной Бухаре, Хорезме, Каракумах, Красноводском районе, Нарынской волости. Число участников этого движения иногда составляло до 150 000 по всему региону (1920 год). Тактика борьбы басмачей состояла в том, чтобы, базируясь в труднодоступных горных и пустынных районах, совершать конные рейды в густонаселенные районы, убивать большевиков, комиссаров, советских работников и сторонников Советской власти. Повстанцы прибегали к партизанской тактике: избегая столкновений с крупными частями регулярных советских войск, предпочитали внезапно нападать на небольшие отряды, укрепления или занятые большевиками населенные пункты, а затем быстро отходить. Басмачи нападали на объекты Средне-Азиатской железной дороги, разрушали железнодорожные пути, вызывали крушение поездов, сжигали здания, убивали железнодорожников. Им противостояли вооруженные подразделения охраны НКПС. Для отражения нападений и восстановления поврежденных путей использовались бронепоезда и бронелетучки. Существенным стимулом для повстанчества служила политика большевистских властей в отношении мусульманского населения. Самое серьезное недовольство верующих вызывали меры, ломавшие традиционный уклад и образ жизни. Если в 1918 году основным центром движения сопротивления была Фергана, то в 1920-1922 годах оно распространилось почти по всей Средней Азии. В начале 1923 года Красной армии удалось разбить главные отряды басмачей в Ферганской долине. К осени 1926 года басмачество было в основном разбито по всей Средней Азии. Новый импульс движение получило в связи с насильственной коллективизацией в конце 1920-х-начале 1930-х годов, но не смогло достигнуть каких-либо успехов и продержалось недолго. В некоторые годы общее количество басмачей достигало нескольких десятков тысяч бойцов. Одновременно по всему бывшему Туркестану действовали десятки повстанческих отрядов. Наиболее крупными лидерами басмачей были Мадамин-бек, Ибрагим-бек, Джунаид-хан, Катта (мулла) Эргаш, Жаныбек-казы, Шермухаммедбек, Муэтдин-бек, Давлятмандбек, Фузеил Махдум, Мулла Абдулкаххар, Утанбек и другие. До осени 1920 года эмир Бухарского эмирата Сайид Алим-хан старался придерживаться строгого нейтралитета с большевиками, которые двумя декретами провозгласили независимость Бухары, и не помогал басмачам. Но 2 сентября 1920 года Бухара была занята частями Красной армии, 15 сентября эмират был низложен, а 8 октября была провозглашена Бухарская Народная Советская Республика. После этого эмир присоединился к антибольшевистскому сопротивлению и вскоре навсегда эмигрировал в Афганистан. Занятие Бухары привело к новой волне басмаческого движения, которое не успокаивалось многие годы. Основными силами басмачей на территории бывшего Бухарского эмирата руководил Ибрагим-бек, под командованием которого в отдельные периоды находилось свыше 4 тыс. бойцов, которому оказывали поддержку Сайид Алим-хан и правители приграничных районов Афганистана. Согласно материалам советской стороны, содействие отрядам Ибрагим-бека оказывали представители Великобритании в Афганистане, самого Ибрагим-бека в советских источниках нередко называли «британским агентом» (так, Г. Ф. Кривошеев прямо называет его «куклой», указывая на марионеточный характер басмаческой верхушки, как передаточное звено между английским командованием и рядовыми басмачами)-именно так его характеризует таджикский ученый М. Иркаев, дополняя, что все действия отрядов Ибрагим-бека координировались и направлялись профессиональными британскими военными и разведчиками, которые отвечали за управление, планирование, снабжение, финансовые вопросы, связь и сношения с соседями, а также другие первостепенные вопросы боевой работы, подготовка отрядов осуществлялась непосредственно британскими инструкторами наглядным способом (по принципу «делай как я»), обеспечение басмачей винтовками, пулеметами, снаряжением и боеприпасами велось с британских военных складов-собственных способностей неграмотного Ибрагим-бека по мнению Иркаева не хватило бы для организации и управления военными силами такого количества с таким размахом.
Некоторые современные историки, в частности К. Абдуллаев, наличие английского влияния на это движение отрицают. Тогдашняя британская пресса называла Ибрагим-бека «принцем» (Prince Ibrahim-Bek) и всячески превозносила. Современная британская историография участия британских разведчиков в движении басмачей не отрицает, ныне рассекречены материалы по некоторым сотрудникам британской военной разведки, работавшим в то время в Средней Азии. Помощь басмачам увязывается с общей политикой антисоветской борьбы, проводившейся Форин-офисом и разведывательными органами в тот период, указывая на то, что Белое движение по их мнению поддерживало басмачей в значительно большей степени. Кроме того, отмечается, что в большевистском руководстве в Москве так же находилось немало сторонников Ибрагим-бека, ведших двойную игру, которые своевременно информировали его через связных о планируемых действиях противостоявших ему советских войск, позволяя своевременно отреагировать, что существенно осложняло положение вещей для советской стороны. Кроме того, басмачам приписывались расправы над симпатизировавшим большевикам гражданским населением и другие акты невероятной жестокости. С особой методичностью уничтожались мирные дехкане в районе Вахшской долины, целью британцев в данном регионе было подорвать советскую хлопковую промышленность, лишив СССР «хлопковой независимости», то есть такой ресурсной независимости советской текстильной промышленности, при которой она бы не зависела от поставок хлопка из-за рубежа (в значительной степени контролировавшихся британцами). Дело было в том, что в 1929 году показатели производства хлопка в СССР не просто вышли на уровень пика производства при царском режиме в 1915 году, но продолжали стремительно расти, демонстрируя колоссальный потенциал роста и заявку на право конкурировать с абсолютными мировыми лидерами хлопкового производства-американцами и британцами: урожай хлопка 1929 года в СССР был приблизительно равен урожаям в Египте и в Китае, десятой части урожая в США, таким образом СССР выходила на третье место в мире по производству хлопка после США и Китая (хлопковые концессии в котором принадлежали британцам, внешняя торговля также контролировалась почти эксклюзивно британцами), опередив Британскую Индию и Британский Египет, до этого Царская Россия и Советская Россия стабильно была импортером хлопка и зависела от поставок из-за рубежа, которые контролировались британцами. Это событие не осталось незамеченным британцами и Ибрагим-бек получил указание чинить расправу над дехканами Вахшской долины, уничтожать ирригационные сооружения и оросительные каналы, машинно-тракторные станции, железнодорожную инфраструктуру и все, что связано с хлопковой промышленностью, орошением, уборкой, складированием и транспортировкой хлопка. Стремительное развитие российской хлопковой индустрии было отмечено заинтересованными кругами в Британии еще до начала Первой мировой войны, поэтому ситуация с производством хлопка на юге России представляла долговременный стратегический интерес для британских кругов, особенно для той их части, которая зависела от торговли египетским и индийским хлопком, и которой мешали столь мощные конкуренты, которые могли демпинговать или вообще обвалить цены на хлопок на международном рынке. Лорд Китченер лично выступал на совещании в Имперском институте по вопросу увеличения объемов производства хлопка за рубежом. Подконтрольные Ибрагим-беку отряды действовали в Гиссарской долине, в районах Шахрисябза, Термеза, Шерабада, Китаба, Душанбе, Куляба, Гарма и Каратегина, нередко переходили границу и вновь возвращались на территорию Туркестана. К концу 1920 года Красной армии удалось отбить Шерабад, Китаб и Яккабаг, к концу февраля 1921 года-Душанбе, Куляб и Гарм. В июле 1921 года басмачи потерпели поражение под Гармом. В сентябре выступили основные силы во главе с Ибрагим-беком (около 4 тысяч человек), которые смогли добиться значительных успехов. Осенью 1921 года в Туркестан прибыл бывший военный министр Турции и лидер младотурок Энвер-паша, который приступил к объединению всех мусульманских и пантюркистских повстанцев. Он установил связи с Курширматом и Джунаид-ханом и сформировал 20-тысячную повстанческую армию. В конце 1921 года отряды Энвер-паши захватили Душанбе, затем Карши и начали наступление на Бухару. Но в ходе упорных боев они были выбиты за Вабкент, Гиждуван и Кермине, а 15-29 июня 1922 года войска Красной армии разбили повстанцев под Байсуном, Бальджуаном и Кофрюком. 14 июля 1922 года части РККА вступили в Душанбе. В августе основные силы Энвер-паши были разбиты, а сам он убит в бою. В Восточной Бухаре басмачей возглавил бывший турецкий офицер Салим-паша. В марте 1923 года он вместе с Ибрагим-беком попытался захватить Восточную Бухару, но потерпел неудачу. После этого басмачи сосредоточились в трех районах: верховьях р. Зеравшан (отряды Салим-паши), Гиссарской долине (силы Ибрагим-бека и Салим-паши) и районе Каратегина-Дарваза (силы Фузайл Максума). Всего в отрядах басмачей насчитывалось до 15 тысяч человек. К середине 1923 года Красная армия овладела верховьями Зеравшана и Гиссаром, а к концу февраля 1924 года подавила основные силы басмачей Восточной Бухары, принудив остатки отступить за границу, откуда те время от времени совершали новые рейды. В 1924-1925 годах Ибрагим-бек реорганизовал свои отряды и возглавил новый поход на территорию Восточной Бухары, но вскоре был вынужден снова отступить в Афганистан. Основным местом сосредоточения отрядов Ибрагим-бека было левобережье реки Вахш и Джиликульский район Хатлонской области. К концу весны 1925 года на территории Таджикистана сохранялось свыше 30 мелких отрядов (около 400 членов). К концу июня Красная армия установила полный контроль над Душанбинским, Кафирниганским и Файзабадским районами. В 1929-1930 годах Ибрагим-бек пытался объединить под своим командованием все басмаческие силы на территории Ирана и Афганистана и неоднократно предпринимал попытки нового вторжения в СССР. Весной 1931 года Ибрагим-бек во главе отряда из 1 тысячи бойцов вошел в Таджикистан, но вскоре был вынужден отступить под ударами Красной армии. Через несколько месяцев Ибрагим-бека вынудили покинуть Афганистан, во время перехода афгано-советской границы он попал в плен и позже был расстрелян по приговору советского суда.
В 1920-е годы маленький кишлак в Восточной Бухаре, в котором по понедельникам раскидывался самый большой в Центральной Азии базар, четырежды становился столицей-сначала эмирата, затем халифата, потом автономии и, наконец, республики в составе СССР. За столетие кишлак с населением в тысячу человек вырос в почти миллионный город. Город-понедельник, город-сад, город-сказка-именно так называли уютный, теплый и зеленый Душанбе в советские времена. Давайте представим, что собой представлял Душанбе сто лет назад. Это был далеко не самый большой таджикский кишлак Восточной Бухары-его население составляло около 1000 человек. Вокруг него располагались кишлаки Сари Осие, Шохмансур-они были больше, чем Душанбе, но именно в Душанбе находился самый большой в регионе базар, и вся Восточная Бухара торговала здесь. Душанбе был центром торговли и пересечения народов. Здесь был огромный скотный рынок, шла торговля тканями, кожевенными, жестяными изделиями, оружием. Веселые и разговорчивые худжандцы, стройные горцы Гарма, Шугнана, Язгулема, Калаи-Хумба, суровые локайцы и коренастые широкоплечие наездники из Бальджувана приезжали на душанбинский базар. Восточную Бухару в основном населяли таджики и узбеки. Узбеков Восточной Бухары в те годы называли локайцами, а район, где они проживали-территории нынешних Курган-тюбе, Явана, Кокташа, Султонабада-назывался Локай. Душанбе также был единственным местом в Восточной Бухаре, где проживали бухарские евреи. Около 30 зажиточных бухарско-еврейских семей фактически выполняли функции банкиров-они кредитовали людей и вели активную торговлю. В 1921 году, во время осады Душанбе войсками Энвер-паши-одного из лидеров басмаческого движения, когда были боеприпасы, но не было еды, была амуниция, но не было корма для лошадей, Красную армию спасли именно евреи. Они финансировали те закупки, которые делались у жителей дальних кишлаков Варзоба, верхнего и нижнего Харангона, обеспечивая тем самым отражение атак войск Энвер-паши и другого басмаческого предводителя Ибрагим-бека. Это малоизвестный факт-в советские времена о нем не упоминали, но, прежде чем стать столицей Таджикской АССР, Душанбе в 1921 году был объявлен столицей Бухарского эмирата самим эмиром Алимханом. Правда, с оговоркой «временная»-на время оккупации большевиками Западной Бухары. Затем, в 1922 году, Энвер-паша провозгласил Душанбе центром халифата, а себя объявил Верховным главнокомандующим войсками Ислама, зятем Халифа и наместником Мухаммада. Он просуществовал всего полгода, став первым самопровозглашенным халифатом на территории Центральной Азии. Энвер-паша спровоцировал безжалостную братоубийственную войну, которая развернулась на территории всей Восточной Бухары. Этому во многом способствовали англичане, снабжавшие басмачей оружием. Сюда шли караваны с оружием. Причем, около половины басмачей, а их были тысячи-это были афганские наемники, которые пришли оказывать помощь братьям по вере. Гражданская война сопровождалась массовыми убийствами, зверствами. Она была скоротечной, но очень жестокой. Об этой гражданской войне на территории Восточной Бухары, к сожалению, до сих пор написано очень немного, многие ее детали и факты не исследованы. В советские годы, когда провозглашалась дружба между народами, о том, что многие таджикские и в том числе локайские кишлаки были уничтожены отрядами Ибрагим-бека, что отряды басмачей, воевавшие в южном Таджикистане против советской власти, были укомплектованы локайцами и афганскими наемниками, предпочитали молчать. Как, например, и о том, что Хатынь сожгли не немцы, а бандеровцы. Но я убежден, что современным людям нужно знать правду о прошлых событиях, хотя бы потому что история, как известно, часто повторяется. Русские люди были не совсем уж неизвестны местному населению-ранее на эти территории приходили отдельные российские путешественники, врачи, географы, военные. Но с приходом Красной армии в 1921 году русские начали массово сюда приезжать. К русским людям я отношу всех, кто приехал в нашу республику, неважно какой национальности-татарин или украинец, белорус или еврей, все вместе они-русские. Как бы сейчас не оценивали исторические события того времени, но очевидным является то, что с приходом русских на территорию Восточной Бухары начался ренессанс таджикской культуры. Если бы сюда не пришла Красная армия и советская власть, то ни о каком возрождении таджикского народа не могло быть и речи. Ведь многие века таджики находились под властью тюркских правителей. И на заре социализма в этом регионе насаждался пантюркизм-он проповедовался и младобухарцами, его принес сюда и Энвер-паша. Только с приходом Советской власти начинается развитие таджикского народа. Таджики Восточной Бухары, восприняли советскую власть как дар божий, избавление от гнета бухарского эмира, его вассалов-беков (тюркский дворянский титул). Русские принесли в Восточную Бухару идеи социальной справедливости, равноправия, национального равенства, непринятия местничества. Первые добровольческие отряды краснопалочников были таджикскими. Эти люди палками сражались с басмачами и отбивали у них оружие. Конечно, многие из них погибли в боях за советскую власть. Восточная Бухара фактически была заповедником бухарского эмира-здесь не было ни одной больницы, никаких учебных заведений. Первую больницу здесь построили в 1914 году по приказу императора Николая II на пожертвования русских людей. Ее успели только построить, но она так и не заработала и выполняла роль то резиденции Эмира Бухарского, то гарнизона Красной армии, то штаба басмачей во время нахождения здесь Энвер-паши. Об этом факте тоже мало знают, но, когда сюда окончательно пришла советская власть, сюда привезли большое количество денег, чтобы рассчитаться за те продукты, которые Красная армия брала у местного населения. Привезли также очень много товаров, зерна. Власть понимала, что одних коммунистических лозунгов мало-измученным войной людям нужно что-то дать. Чтобы склонить людей на сторону советской власти, сюда начались поставки товаров в огромных количествах. Между прочим, самой первой техникой, которую увидели в Таджикистане, были самолеты. Первый самолет долго кружил над глинобитным кишлаком, не на шутку перепугав его жителей. Душанбинцы увидели автомашины только через 4 года после того, как сюда прилетели первые самолеты. К 1924 году Душанбе становится кишлаком наркоматов (народных комиссариатов), говоря современным языком-министерств. Летом того же года в Москве решают сделать поселок Душанбе столицей Таджикской АССР. Для ведения государственного делопроизводства сюда направляют сотни людей из Москвы, Ленинграда, Белоруссии, Украины. Кроме того, в молодую республику прибывают первые врачи, учителя. Началось строительство больниц, школ, воинских казарм, клубов. Для таджиков приход русских стал лучом света-он принес с собой бесплатное лечение, образование, безземельным крестьянам-землю. Представьте, что это было для таджикских дехкан, которые ничего не имели, кроме налогов и пошлин за пользование землей, водой, передвижение по дорогам, за покупку или продажу скота. Как писал Айни, в Бухарском эмирате только воздух не облагался налогами. И вдруг-все налоги отменены, людям дают землю, столько воды, сколько они хотят, и не надо за все это платить. Врач лечит бесплатно, учитель учит тоже бесплатно. Люди это просто восприняли, как сказку. Первые русские люди, которые сюда приехали, безусловно, были подвижниками. Это были в какой-то степени миссионеры, и, конечно, подвижники. Их можно сравнить с Альбертом Швейцером. Да, они приехали проповедовать коммунизм, но ведь для многих Ленин тогда был новым пророком. Конечно, кто-то приезжал за длинным рублем-здесь хорошо платили. Да и вообще, в те годы, когда в Поволжье или на Украине был голод, Таджикистан многим казался раем-это была теплая, благодатная республика с очень приветливым народом, и русские, как самый подвижный народ того времени, ехали сюда с удовольствием. А работа для них здесь находилась всегда-все время открывались новые заводы, фабрики, колхозы, везде нужно было чинить технику, прокладывать дороги, ставить линии связи, тянуть телеграфные столбы, строить здания, проводить трубопроводы, рыть каналы, поэтому русские специалисты были очень востребованы. И та культура, которую они с собой везли, во многом повлияла на облик Душанбе.
Воспоминаний об этой истории, произошедшей 95 лет назад, вы не прочтете ни в одном историческом труде о советском прошлом Средней Азии. Свидетельства участника тех событий-чекиста Абдулло Валишева-были изданы очень маленьким тиражом в Душанбе к юбилею республиканских органов госбезопасности лишь в 1989 году. Власти тщательно скрывали детали сделки, заключенной чекистами с непримиримым врагом советской власти, в результате которой были спасены сотни жизней солдат Красной Армии. Полевой командир Ибрагим-бек вошел в советскую историографию как самый известный лидер движения басмачей, боровшихся с советской властью в 20-е годы прошлого столетия. Многие годы он входил в число главных кинозлодеев советского кино и антигероев советской литературы. Для одних он был непримиримым врагом, для других стал примером борца за свободу от поработителей. Десять лет Ибрагим-бек вел борьбу с советской властью, пока, наконец, в 1931 году не сдался сам, осознавая бесполезность продолжения войны против Советов. После этого он был осужден и расстрелян. На судебном процессе против Ибрагим-бека никто не захотел вспоминать о том, что злейший враг большевиков спас от смерти сотни красноармейцев. В 1921 году для разгрома басмаческого движения и укрепления Советской власти в Восточную Бухару (ныне Центральный и Южный Таджикистан) был направлен Усман Ходжаев, занимавший тогда должность председателя ЦИК Советов Бухарской Народной Республики (СБНР). Вместе с консулом РСФСР Нагорным он выехал в Душанбе. Несколько позже в столицу БНСР Бухару прибыл бывший военный министр Турции Энвер-паша. Он встретился с рядом высокопоставленных чинов из правительства и бывшими турецкими офицерами, попавшими в плен во время Первой мировой войны. После крушения Бухарского эмирата большинство этих пленных поступило на службу в органы власти БНСР. Усман Ходжаев находился под большим влиянием турок и высоко чтил имя Энвер-паши. Как только представился удобный случай, он попытался разоружить гарнизон Красной Армии и покончить с Советской властью. В историю Таджикистана его попытка вошла под названием «Душанбинские события». 15 октября 1921 года 8-й стрелковый полк и конно-артиллерийская горная батарея были выведены из Душанбе в район Гузара и Широбада. В гарнизоне остались два батальона 7-го стрелкового полка, которые должны были поддерживать конный отряд бухарских войск под командованием заместителя военного назира БНСР Али-Ризы. Недовольные новой властью силы подняли антисоветский мятеж и ликвидировали местные органы управления в Каратегине, Дарвазе, Бальджуане, Кулябе, Джиликуле. Возглавил протестное движение лидер басмачей-Ибрагим-бек. На помощь восставшим против новой красной власти из Бухары в Термез выдвинулся Энвер-паша. Продвигаясь вглубь Восточной Бухары, он установил связь с находившимся в Душанбе командиром бухарского отряда Али-Ризой и полностью посвятил его в свои планы по ликвидации советской власти в Восточной Бухаре. Полагаясь на свой авторитет, Энвер-паша надеялся, что его поддержат все вооруженные антиправительственные формирования. Однако его отряд был встречен локайскими басмаческими отрядами и разоружен, несмотря на протесты и разъяснения Энвера-паши, что он пришел к ним на помощь-как их брат, мусульманин. Ибрагим-бек, желавший единолично управлять Восточной Бухарой, не поверил Энверу и тем более не хотел делить власть с кем-то пришлым. Он арестовал Энвер-пашу и его турецких офицеров, после чего никуда их от себя не отпускал. Бухарский эмир Сейид Алим-хан был взбешен поведением своего подчиненного и потребовал освободить Энвер-пашу, немедленно приступить к штурму Душанбе и уничтожить красноармейский гарнизон. Однако красноармейцы отбили все яростные атаки мятежников Али-Ризы и басмачей Ибрагим-бека. И несмотря на крайне тяжелое положение, обусловленное длительной блокадой, голодом, болезнями, недостатком питьевой воды и лекарств, осажденный гарнизон Красной армии все же продолжал удерживать Душанбе в своих руках. Начальник Душанбинского гарнизона Владимир Мартыновский в донесении штабу Туркестанского фронта сообщал о критическом положении, в котором оказались красноармейцы, и просил скорейшей помощи: «Болезни и истощение вывели из строя 80% личного состава. Десятки красноармейцев убиты и ранены. Осуществить прорыв из плотного кольца окружения практически невозможно». Выход из этого казалось безвыходного положения был найден чекистами осажденного гарнизона, которые были хорошо осведомлены об отношениях между различными осаждавшими Душанбе группировками. Местному ЧК было известно, что соглашение о сотрудничестве между Ибрагим-беком, Энвером-пашой и джадидами с обеих сторон было продиктовано конъюнктурными соображениями. Тщательно взвесив эти обстоятельства, чекисты разработали план вывода гарнизона из Душанбе, ключевым участником которого неожиданно оказался Ибрагим-бек. Руководствуясь этим планом, начальник гарнизона направил Ибрагим-беку письмо с предложением заключить взаимовыгодное сепаратное соглашение. По условиям соглашения командование гарнизона должно было вывести из Душанбе все воинские части, а Ибрагим-бек-обеспечить их продовольствием, лошадьми и фуражом. Взамен он получал всю полноту власти в Душанбе. Причем управлять он должен был от имени БНСР как ее официальный представитель. Кроме того, предлагалось совместно выступить против общего врага-отрядов джадидов, прибывших из Бухары. Расчет чекистов оказался точным. Ибрагим-бек ответил согласием на предложение командования душанбинского гарнизона. Коменданту Душанбинского гарнизона он направил письмо следующего содержания: «оварищи, мы вас благодарим за то, что вы хорошо дрались с джадидами, на которых вы полагались, что они пойдут за большевиками, но вы ошиблись. Я, Ибрагим-бек и мир, хвалю вас за это и жму вашу руку. Открываю вам дорогу на все четыре стороны и еще могу дать фураж и лошадей, только убирайтесь с нашей территории». Вслед за этим он направил в распоряжение гарнизона сто подвод с продовольствием и фуражом, а также боеприпасами, а затем, как и было предусмотрено условиями соглашения, обеспечил безопасный коридор и позволил частям Красной Армии беспрепятственно покинуть Душанбе. Эта военно-дипломатическая акция позволила спасти размещенные в Душанбе части Красной Армии от неминуемого разгрома и внесла серьезный разлад в отношения Ибрагим-бека и Энвера-паши. Энвер-паша метал гром и молнии на голову Ибрагим-бека, обвиняя его в предательстве. Али-Риза приказал своим джигитам бить ибрагимбековские отряды из всех видов оружия. Но это были пустые угрозы. Отряды Ибрагим-бека во много раз превосходили энверовские силы, так что он приказал им убираться из Душанбе. Энвер-паша со своими отрядами покинул город и перебрался в лагерь курбаши (полевого командира) Ишана Султана из Каратегина. Ибрагим-бек стал фактическим правителем Гиссарской долины-правда, ненадолго. Уже летом 1922 года красные части вернули утраченные позиции. Лидер басмачей и его отряды спешно покинули Душанбе и бежали в Афганистан. В апреле 1931 года Ибрагим-бек перешел советско-афганскую границу с девятитысячным отрядом, обратившись к народу с призывом восстать против советской власти. Он хорошо знал о напряженной социально-политической обстановке, складывавшейся в Средней Азии в ходе проводимой сплошной коллективизации. Ибрагим-бек очень рассчитывал на поддержку народа. Однако уже к началу июня 1931 года в боях с Красной Армией отряды Ибрагим-бека потеряли 1224 человека убитыми. 75 человек было взято в плен. 314 человек добровольно сложили оружие. Сам Ибрагим-бек добровольно сдался советским властям 23 июня 1931 года. 13 апреля 1932 года он был приговорен к высшей мере наказания - расстрелу.
Басмачеством (от тюркского «басмак»-совершать налет, нападать, набегать) называют партизанское движение населения Туркестана, который позднее получил название Средняя Азия. Одним из главных плацдармов басмачей стала территория Афганистана. Советская власть была установлена в Средней Азии относительно быстро и бескровно. Но практически сразу большевики начали закрывать мечети, духовенство стало подвергаться арестам, сжигались религиозные книги, были отменены шариатские суды. Это становилось поводом для значительных протестов и недовольства населения региона. В ответ басмаческое движение охватило весь край. Наиболее видными лидерами стали Ибрагим-бек в Восточной Бухаре, Мадамин-бек в Ферганской долине, Джунаид-хан в Туркмении. Нередко басмачи действовали совместно с русскими белогвардейскими частями. Им оказывали помощь Иран, Турция, Китай и Афганистан. Обучением войск басмачей занимались офицеры атамана Уральского казачьего войска Дутова, турецкие офицеры и британские инструкторы. Сталин считал победу над басмачеством принципиальной, поскольку она стала своеобразным ответом Германии, Англии и Ирану, поддерживавшим восставших жителей Средней Азии против власти большевиков. В 1921 году большевики потеряли Персию, поэтому они учли свои ошибки при захвате Душанбе, который находился на территории русского Туркестана. В 1920-е годы в Туркестане шла гражданская война не на жизнь, а на смерть. Решение сделать Душанбе столицей Таджикистана было продиктовано наличием влиятельной общины бухарских евреев, которые помогли большевикам захватить власть и закрепиться в обмен на солидное денежное и продуктовое вознаграждение. Если бы не помощь бухарских евреев, советская власть капитулировала бы так же быстро, как и в Персии. После захвата власти большевиками на все ключевые руководящие должности были выдвинуты евреи, и, по сути, Туркестан в целом и Душанбе в частности, стали вотчиной правления еврейских кланов, которые собрали огромное богатство, находились у власти в СССР и сохранили свое господство вплоть до сегодняшнего дня.
«Наполеон из Локая»-так называется одна из книг по ранней советской истории, написанных еще об одном герое наших очерков. Ибрагимбек. Это имя более десяти лет держало в напряжении Красную Армию и власти Таджикистана и всей Средней Азии. В судьбе этого человека отразилась сложная и противоречивая история народов Средней Азии. В Таджикистане, Узбекистане, Афганистане Ибрагимбек для кого-то-презренный бандит, жестокий и безграмотный дикарь. Другие произносят его имя с восхищением, гордятся им как национальным героем, долгие годы в одиночку воевавшим с непобедимой Красной Армией. В настоящем очерке речь пойдет о борьбе Ибрагимбека против Советской власти в Восточной Бухаре в 1921-1926 годах и о перипетиях его эмигрантской жизни, включая участие в чужой для него гражданской войне в Афганистане вплоть до его возвращения в Таджикистан в апреле 1931 года. Биографические данные этого человека, записанные с его собственных слов, содержатся в его уголовном деле, заведенном Ташкентской ЧК в 1931 году. Итак, Ибрагим родился в 1889 году в кишлаке Кокташ (современный район Рудаки, примыкающий к южной части Душанбе) и происходил из племени локай, рода исанходжа. Исанходжинцы жили вперемежку с другими узбекскими племенами и таджиками на обширной территории от Кокташа до Явана и севера Дангаринской долины. Локайцы и схожие с ними племена (конграты, юзы, семизы, катаганы, марка, дурмены, кесамиры)-потомки кочевников-узбеков, пришли из Дашти Кипчака (обширной степной территории от низовьев Волги на западе до северного берега Сыр Дарьи на юго-востоке) в Мовароуннахр в ХVI веке вслед за Шейбани-ханом. Их относят к поздним, или даштикипчакским племенам. На рубеже XIX и ХХ веков именно их называли собственно узбеками. К моменту их появления в регионе наряду с аборигенами-таджиками уже проживали так называемые «ранние» тюркские племена домонгольского происхождения-карлуки, тюрки, моголы, пришедшие сюда начиная с VI века. Многие их них давно осели и мирно уживались с местными таджиками. Тюрки Куляба, например, были на стадии полного перехода на таджикский язык. В начале ХХ века локайцы были третьим по численности узбекским народом Восточной Бухары (после конгратов и юзов). В 1924 г. в пределах Гиссара и Балджувона их насчитывалось 25 тысяч человек. Примерно столько же локайцев бежало в Афганистан в первой половине 1920-х. Известны 4 подразделения (уруга) этого племени: исанходжа, бадракли, байрам и туртуул. Исанходжинцы и бадраклинцы жили в основном в Гиссаре, а байрамцы и туртуулцы-в Балджувоне. Локайцы так же, как и проживавшие рядом с ними другие даштикипчакские узбекские племена, а также туркмены находились на стадии перехода от кочевой к оседлой жизни. Они потихоньку строили небольшие селения на местах своих стоянок и пробовали сочетать традиционное отгонное скотоводство с примитивным земледелием. Последнее, то есть переход к земледелию-традиционному занятию таджиков, наложило свой отпечаток на характер их взаимоотношений с таджиками, которые составляли большинство (почти две трети) населения Восточной Бухары и ранними тюрками. В начале ХХ века Восточная Бухара представляла собой ряд бекств, фактически независимых, отданных бухарским эмиром во власть местных феодалов-беков. Локайцы и другие узбекские племена, сохранившие многие черты кочевой военной организации средневековых тюрков и монголов, жили отдельно, сохраняя свои структуры, поддерживая беков и эмиров и оказывая эпизодическое давление на оседлых таджиков-земледельцев. Отношения таджиков и узбекских племен было настороженным, а порой враждебным. Оно было вызвано не только тем, что локайцы постепенно переселялись из Гиссара на восток, на территории таджиков, но и обратным процессом переселения таджиков Куляба и Балджувона на юг и юго-запад-в предгорья Куляба и Балджувона и в Гиссарскую долину. Однако в селениях, где таджики издавна жили вместе с узбеками, никакой розни не наблюдалось. Простой народ жил в общинах, предпочитая договариваться, а не воевать с соседями.
Отец Ибрагимбека-Чакобай был удостоен чина токсабо (что соответствовало чину полковника согласно эмирской табели о рангах) и являлся аксакалом (старшиной) кишлака, насчитывавшего 80 дворов. Он был обеспеченным, по местным понятиям, человеком. Хотя, в целом социальная дифференциация и классовое расслоение в локайской среде не были выражены до такой степени, чтобы назвать кого-либо из племенных вождей сказочно богатыми феодалами, нещадно эксплуатировавшими своих односельчан. Семейство Чакобая насчитывало 4 жены, 6 дочерей, 6 сыновей. В хозяйстве были заняты собственно домочадцы, лишь на время Чакобай нанимал 3-4 работника со стороны. Ибрагимбек был младшим из сыновей. В детстве он учился полтора года в начальной школе (мактабе), мог немного читать, но писать, по собственному признанию, так и не научился. Когда наступило время, Ибрагимбек женился, а после взял и вторую жену. Обе жены оказались бездетны. Позже, в 1921 г., Ибрагимбек женится в третий раз-на Бибихатиче, дочери локайского вождя Абдукаюма Парвоначи. В 1912 г., когда Ибрагимбеку исполнилось 23 года, он лишился отца. Отец после смерти оставил младшему сыну пару быков и большие долги, которые, впрочем, Ибрагимбек не собирался выплачивать. Почти десять лет после смерти отца он скрывался от кредиторов, проживая то дома, то уходя к соплеменникам в другие кишлаки. Некоторые источники называют Ибрагимбека конокрадом. Видимо, эти утверждения недалеки от истины. Набеги на соседей с целью грабежа-не редкость среди кочевников Центральной Азии. Есть упоминания о том, что Ибрагимбек имел эмирский чин и занимался сбором налога (закята), так что его вполне можно причислить и к эмирским чиновникам. Среди соплеменников он был известен также и как искусный джигит-наездник, непременный участник популярных народных зрелищ-бузкаши (козлодраний). Так продолжалось до осени 1920 г., когда «Бухарская революция», как снег на голову, свалилась на Ибрагимбека, жившего вольной и праздной жизнью авантюриста-абрека6. К 1 мая 1921 г. войска Красной Армии заняли почти всю территорию Восточной Бухары. Свободным оставался Дарваз с центром в Калаи Хумбе, куда стянулись таджики во главе с Ишан Султаном. Попытки большевиков прорваться туда в 1921 и 1922 гг. успеха не имели. Завоевание Восточной Бухары было определено, с одной стороны, силой Красной Армии, с другой-военной слабостью и политической разобщенностью коренного населения. Тем не менее, очень скоро красноармейцы обнаружили, что имеют дело не с союзником пролетариата, а с враждебным, в лучшем случае-нейтральным населением. Вследствие этого командованию пришлось закреплять занятые населенные пункты путем оккупации. Авангард оказался оторванным от основной части войск, разбросанной в тылу в виде отдельных гарнизонов. Такая война требовала огромных людских и материальных ресурсов. Эти обстоятельства, а также военное сопротивление повстанцев буквально связали Красную Армию по рукам и ногам. У нее уже не было сил идти в горы-Каратегин и Дарваз. Естественно, ни о каких афганской или индийской экспедициях не могло быть и речи. Забегая вперед, скажем, что заслуга басмачества заключается именно в том, что оно стало главным препятствием для «красноармейской атаки на Восток». Столкнувшись с массовым неповиновением, а затем и восстанием, большевики отказались от планов немедленного продвижения в Хорасан, Южную Азию и Западный Китай. Они решили сосредоточиться на укреплении уже завоеванных позиций в Туркестане и в Бухаре. Части 1-й Туркестанской кавалерийской дивизии, совершившие поход в Восточную Бухару, названный «Гиссарской экспедицией», к весне 1921 г. находились в состоянии полного разложения, объясняющегося усталостью, болезнями, нехваткой обмундирования. Невероятно тяжелые условия, в которых проходила затяжная «Гиссарская экспедиция», неизбежно привели к падению дисциплины, подталкивали красноармейцев на массовые грабежи и насилие над местным населением. К 1 мая 1921 г. войска Красной Армии заняли почти всю территорию Восточной Бухары. Они разместили свои гарнизоны в важных в стратегическом отношении селениях. Немедленно после занятия Душанбе, Гиссара, Курган-Тюбе и Куляба, не дожидаясь организации гражданских органов власти, военные приступили к массовым продовольственным заготовкам для нужд Красной Армии. Зерно, мясо и другие продукты вывозились из Восточной Бухары в Закаспий. Нелишне напомнить, что изъятие продуктов или продразверстку Советская власть проводила за границей своего государства. Ведь формально провозглашенная 14 сентября 1920 г. БНСР до 1924 г. оставалась самостоятельной и независимой. Выполнение продразверстки затруднялось тем, что Западная и Восточная Бухара, традиционно служившие житницей эмирата, находились в сфере боевых действий. В результате, хлебные плантации оказались запущенными и покинутыми жителями. Председатель Совнаркома Бухарской республики Файзулла Ходжаев писал в Москву, Ленину в июне 1921 г. о том, что «мясная разверстка в республике была выполнена с помощью русских вооруженных отрядов и вызвала ненависть масс к русским вообще и Красной Армии в частности». Продовольственные отряды, особые отделы Красной Армии проводили реквизиции, сопровождавшиеся расправами с так называемыми кулаками и приверженцами эмира. К осени 1921 г. продотрядами было собрано в Восточной Бухаре 1, 5 млн. пудов хлеба. Кстати сказать, до появления красных войск Бухара не испытывала недостатка в хлебе. Когда в 1917 г. из России перестал поступать хлеб в обмен на бухарский хлопок, Бухара, пережив один полуголодный год, решительно переориентировала свое сельское хозяйство и к 1921 г. имела 5 млн. пудов (80 тысяч тонн) зерна излишка. Еще раз забежим вперед и отметим, что продовольственные и материальные ресурсы Бухары (включая золото эмира) в 1921-1922 гг. помогли Советской России преодолеть продовольственный кризис и тем самым удержать свои позиции в регионе. С самого начала Россия взяла под свой контроль экономику Бухары. Согласно договору между РСФСР и БНСР от 1921 г., Бухара была лишена права предоставлять без разрешения России концессии иностранным государствам. Охрана границы с Афганистаном и таможня также находились в компетенции РСФСР. Новые органы власти и части Красной Армии из-за отсутствия подходящих помещений размещались в школах, мечетях и других священных, почитаемых мусульманами местах. Красноармейцы разрушали и разбирали немногочисленные деревянные жилища на дрова. Невольно у населения возникало впечатление о новой власти как об организованных и вооруженных грабителях, вымогателях и осквернителях религии. Незначительная часть революционно настроенных бухарцев, а также тех, кто знал русских и стремился избежать кровопролития, проявила готовность к сотрудничеству с Красной Армией. 5 марта 1921 г. в городок Гарм из кишлака Муджихарв прибыли два человека и заявили, что население целиком и полностью признает Советскую власть и новое Бухарское правительство. Одним из них был Нусратулло Максум-будущий первый глава правительства Советского Таджикистана. В числе сторонников новой власти было много так называемых «отходников»-сезонных рабочих, работавших на промышленных предприятиях Ферганы и Ташкента (сегодня их назвали бы гастарбайтерами). Но основная часть населения вела себя иначе. Люди разбегались, прятались, опасаясь расстрелов, арестов и реквизиций. Зачастую они покидали места предстоящих боев и возвращались в свои селения по их завершению. В каких-то случаях они просто отправлялись в горы, чтобы переждать тяжелый период, в других-бежали за границу. Оставлять территорию, оккупированную «неверными», без сопротивления хоть и не рекомендуется, но не запрещается Кораном. И, наконец, находились такие, кто делал отчаянные попытки сопротивления. Было бы удивительным, если бы традиционное восточнобухарское общество, в котором мужское доминирование было абсолютным, реагировало на советское вторжение каким-то другим образом. Весной 1921 г. в Восточной Бухаре (Гиссар, Курган-Тюбе, Куляб, Каратегин) вспыхнуло восстание против Красной Армии и Бухарского правительства. Возглавило его духовенство и родовые авторитеты. Его целью было восстановление исламского суверенитета, воплощением которого был Бухарский эмират. Повсюду создавались отряды бойцов для участия в джихаде. Население призывалось поддержать муджахидов в их борьбе с неверными, поднявшими оружие на мусульман и прогнавшими их со своих мест. Наднациональные суфийские лидеры-экклезиасты взяли на себя обязанность собрать воедино разношерстные, в этно-лингвистическом отношении, отряды. Однако в военно-оперативном отношении отряды не были надежно связаны между собой, а тем более с пришлыми ферганцами, хотя последние под командованием Нурмата, брата Шермата, и прибыли в Восточную Бухару по просьбе Алим-хана. Тем не менее, это движение, позднее названное большевистскими агитаторами басмачеством, превратилось в грозную силу. Особое сопротивление оказали племена Куляба и Балджувона (узбекские племена, таджики, тюрки, туркмены), потерявшие в боях весной 1921 г., как сообщал Ф. Ходжаев, около 10 тысяч убитыми. Тогда крупнейший авторитет кулябских повстанцев Давлатмандбий со своим отрядом напал на русский гарнизон в Кулябе. После отступления муджахидов красноармейцы жестоко расправились с местным населением. Информационная сводка представителя РСФСР в Душанбе сообщала, что Красная Армия творила при этом немало безобразий. Как всегда во время военных конфликтов, первыми жертвами стали слабые, в том числе женщины. Так, в Кулябе отрядом особого назначения было изнасиловано несколько женщин. Усилия «басмачей» были направлены как на защиту от нападения извне, так и на укрепление идеологизированных, патриархальных связей и солидарности на общинном уровне. Верность религиозным идеалам, помощь повстанцам рассматривалась общественным долгом, а солидарность с муджахидами приветствовалась. Соответственно, сотрудничество с властями каралось самым жестоким образом. Помимо ферганцев, восставших бухарцев поддержал отряд таджиков-матчинцев (из верховьев Зерафшана) из 2, 5 тысяч человек во главе с Абдулхафизом. Борьбу против нового строя возглавил религиозный авторитет-Ишан Султан из Дарваза и местный феодал Давлатмандбий-тюрок из Балджувона. Они-то и обратились к локайцам с призывом участвовать в борьбе против русских и джадидов. В архиве Советской Армии имеется упоминание о том, что Ибрагимбек был военным инструктором у Давлатмандбия. Так племенные отряды локайцев под командованием Каюма Парвоначи откликнулись на призыв духовенства и местных феодалов и встали на защиту эмира бухарского и своих селений от революционных войск и Советской власти. Позже Ибрагимбек сменил своего заболевшего тестя на посту командира, и вскоре после этого локайские отряды стали доминировать в повстанческом движении Восточной Бухары. В некоторых, более поздних источниках мусульманского происхождения наш герой именуется как «Мулла Мухаммад Ибрахимбек Локай». Хотя маловероятно, что Ибрагимбек был муллой, то есть образованным, в религиозном смысле, человеком. Но у него был свой духовный наставник-мулло имом. Звали его Ишони Довуд из Куляба. За сладкоголосие и знание классической поэзии его называли Ишони Булбул (соловей). Несмотря на то, что Ибрагимбек был верующим человеком, он был, прежде всего, племенным вождем и военным лидером. По свидетельству Баглани, все кто знал Ибрагимбека, отмечали его личное бесстрашие и неразговорчивость. О карьере Ибрагимбека можно судить по тому, что в конце 1921 г. он носил звание караул беги (капитана) эмирской армии. И в дальнейшем Алим-хан всячески поощрял Ибрагимбека, выделяя его как своего явного фаворита, хотя эти два персонажа настоящего исследования встретились друг с другом только поздним летом 1926 г. в Кабуле. Костяк восточнобухарского басмачества составили племенные (узбекские) и этно-региональные (таджикские и узбекские) формирования, а также остатки разбитой бухарской армии. Восстанием в Дангаре руководил локайский вождь Каюм Парвоначи. Другой локаец (рода туртуул) Тогай Сары действовал в Кызыл Мазаре, в то время как Балджувон и Куляб контролировал местный тюрок Давлатмандбий. В Гиссаре главенствовал Темурбек, в Сурхандарье-Хуррамбек. Таджики Рахман Додхо, Ишан Султан, Фузайл Максум руководили отрядами в Душанбе, Дарвазе и Каратегине соответственно. Ибрагимбек, имея свою базу в Кокташе, кочевал вместе со своими отрядами между Гиссаром и Кулябом, находя приют и поддержку у своих локайцев. Таким образом, почти вся территория современного южного Таджикистана и сопредельной Сурхандарьинской области Узбекистана от Байсуна и Ширабада до Примапирья контролировалась басмачами, в рядах которых доминировали полукочевые узбеки. Среди последних главенствовали локайцы Ибрагимбека. Отряды цементировались авторитетом вожака, племенной солидарностью и ореолом защитника веры. Именно эта триада и обеспечила стремительное восхождение Ибрагимбека. Судя по именам главарей, многие из них имели воинские звания (токсабо, додхо, парвоначи), из чего можно предположить, что эти они являлись в прошлом офицерами бухарской армии, или были удостоены званий в ходе самого сопротивления. Восставшие опирались на собственную силу и не имели организованной материальной поддержки из-за рубежа. Беглый эмир, который, хоть и жил небедно, не располагал средствами, достаточными для финансирования продолжительной военной кампании. Оружие покупалось в Афганистане на средства, собранные в виде налогов «на джихад» с населения. Другим источником вооружения и припасов была Красная Армия. Легкое огнестрельное оружие и патроны крали, покупали у красноармейцев, добывали в бою. В начале лета 1921 г. восстание было подавлено, но в Бухаре продолжали оставаться русские войска, численностью 20 тысяч человек-плохо одетых, голодных, недисциплинированных. Учитывая это, а также ожесточенное сопротивление, оказанное повстанцами, Бухарское правительство предприняло попытку заключить мир с басмачами. От имени правительства Бухреспублики Ата Ходжаев и начальник милиции Душанбе турок Сурея Эфенди объявили амнистию всем заключенным «улемам, муллам, амалдорам, аксакалам и видным лицам братьям Гармского и Дюшамбинского вилоятов». 20 июня Сурея Эфенди отправился в Гарм. Он выступал перед жителями, говорил об амнистии, о роли России в освобождении мусульман от английского ига, уговаривал, чтобы все граждане, бежавшие и покинувшие свои дома, а также амалдоры, бежавшие от революционного правительства, вернулись в свои дома и продолжали свою мирную жизнь. Пламенная речь турецкого офицера оказала большое эмоциональное воздействие на слушателей. У многих присутствовавших выступили слезы на глазах. Растроганный Ишан Султан приказал сдать все оружие. В свою очередь, С. Эфенди, не менее расчувствовавшийся, возвратил оружие и назначил Ишана Султана председателем Гармского революционного комитета. Полномочный представитель РСФСР Б. Дуров и представитель правительства Атовулло ходжа Пулатходжаев (Ата Ходжаев) вступили в переписку и с Давлатмандбием. Военное командование обещало вернуть реквизированный скот сразу после того, как моджахеды сдадут оружие. В начале августа 1921 г. делегация бухарского правительства и русского командования во главе с Ата Ходжаевым прибыли в кишлак Кангурт для встречи с повстанцами. В составе делегации находился некто Саиджан додхо, эмигрировавший позже в Турцию и напечатавший в 1928 г. свои воспоминания в журнале «Янги Туркистон». Итак, Саиджан додхо вспоминал:
«Мы прибыли в Кангурт. Вместе с Давлатмандбием на переговоры прибыли Тугай Сары (локаец), Ашур (семиз), Абдулкодир (карлук), Абдулкаюм (локаец из Балджувона), Пошшохон (катаганский могол) и другие. Давлатмандбий был одет в афганскую форму. После положенных приветствий он встал и сказал: «До настоящего времени на бухарскую землю не ступала русская нога. Ваше правительство пришло и привело русских солдат. Вы отобрали все наше имущество, а женщин и девушек изнасиловали. Пока русские солдаты не покинут бухарскую землю, мы будем продолжать свою войну. Мы сложим оружие сразу, как только русские уйдут из Бухары». Представителям бухарского правительства было трудно договариваться с повстанцами. В том, что между бухправительством и простыми бухарцами были непонимание и даже вражда, во многом были виноваты и большевики. Являясь главными инициаторами и исполнителями бухарского переворота, в первый год после «революции» большевики старались находиться в тени, чтобы в случае чего сваливать вину за все эксцессы на бухарских коммунистов-бывших джадидов. Выставленные в роли предателей народных масс, джадиды становились мишенью справа и слева-как большевистского руководства, так и эмиристов-басмачей. Утром 12 августа 1921 г. в кишлаке Калта Чинар Ата Ходжаевым с одной стороны и Давлатмандбием с другой, в присутствии русского консула Дурова, уполномоченного 1-й Туркестанской кавдивизии Шатова, а также 10 тысяч красноармейцев, 6 тысяч моджахедов, был подписан мирный договор. Согласно ему, командиры повстанцев подчинялись правительству и обязались сложить оружие. В свою очередь, моджахеды требовали вывода русских войск из Восточной Бухары. В договоре говорилось: «Не должно быть никакого вмешательства иностранцев во внутренние дела на территории священной Бухары». В текст договора были включены описания преступлений, совершенных против местного населения, требования возвращения конфискованного имущества и немедленного вывода особых отделов с Бухарской территории. В качестве обязательного условия входило также наказание 12-ти аксакалов (старшин), доставлявших продовольствие Кулябскому гарнизону Красной Армии. Их обвиняли в хищениях, разврате и грабеже народа. В дальнейшем аксакалы были разысканы и выданы новому председателю Кулябского ревкома-Давлатмандбию. Шестеро из них были вскоре публично казнены. В конце лета начался отвод частей 1-й кавдивизии, 9 месяцев находившейся в Восточной Бухаре и совершенно разложившейся. На полях дозревал обильный урожай. Однако крестьянам Восточной Бухары так и не удалось спокойно собрать плоды своего труда. Мир оказался недолгим. Перемирие не привело к миру. Возвратившегося в Бухару Ата Ходжаева большевики подвергли резкой критике за заключение мира с басмачами. Тем временем, власть в Гиссаре, Кулябе и Гарме находилась де-факто и де-юре в руках моджахедов. Их лидеры-Давлатмандбий, Ишан Султан-не думали складывать оружия и признавать Бухарское правительство. В сентябре 1921 г. в районах Душанбе, Куляба и Курган-тюбе война возобновилась с новой силой. «Очищенную вроде Бухару пришлось снова завоевывать вооруженной силой», писал позже начальник штаба Туркфронта. Давлатмандбием было собрано у населения золото, серебро и 200 лошадей. Все это было переправлено в Афганистан для приобретения оружия и патронов. К концу сентября на территории Восточной Бухары образовались три центра сопротивления: в Душанбе, Балджувоне и Гарме общей численностью 40 тысяч человек. 21 сентября 20-тысячная толпа, вооруженная преимущественно палками и мотыгами подошла к Душанбе, требуя вывода русских войск и представителей правительства. Началась более чем месячная осада города. К тому времени Душанбе был оставлен большинством местных жителей. В городе оставался русский гарнизон, состоявший из двух полков, резиденция полпреда РСФСР в Восточной Бухаре и небольшой еврейский квартал. Отряд локайцев Ибрагимбека и матчинцев неоднократно атаковал гарнизон. Тем временем, на помощь осажденным подошла помощь. 18 октября русские перешли в контрнаступление на кишлак Мазори Мавлоно, во время которого мождахедам был нанесен большой урон. В конце концов, отряд матчинцев, подвергнув ограблению окрестные кишлаки, отошел. 20 октября из Бухары в Душанбе выехала новая делегация, возглавляемая председателем Бухарского Центрального исполнительного комитета (иначе, президентом Бухары) Усман Ходжой Пулатходжаевым, известным как Усман Ходжаев. Это был брат Ата Ходжаева, заключившего 12 августа мир в Кангурте. 23 ноября 1921 Усман Ходжаев в сопровождении отряда бухарской милиции под командованием заместителя военного назира (министра) Бухары, бывшего турецкого полковника Али Ризы прибыл в Душанбе. С ними был генеральный консул РСФСР в Восточной Бухаре Нагорный. Прибыв на место, Усман Ходжаев приступил к реализации своего антисоветского заговора. Мятеж Усман Ходжаева готовился заранее. Дело в том, что Временное соглашение РСФСР и БНСР предусматривало, что формирование и снабжение Бухарской армии будет происходить под контролем Реввоенсовета Туркфронта, иначе-Москвы. Понятно, что это не устраивало бухарское правительство. Выход был найден. Взамен армии бухарцами была создана 8-ми тысячная народная милиция на принципах военной организации. Милиция была вне русского контроля и возглавлялась турецкими офицерами. Таким образом, появившийся в Душанбе У. Ходжаев обладал всей полнотой власти и имел в своем распоряжении внушительный отряд милиции. Легитимным поводом для его выступления послужил кангуртский договор с Давлатманбием от 12 августа, предусматривавший вывод русских войск из Восточной Бухары. 9 декабря У. Ходжаев и Али Риза арестовали военкома душанбинского гарнизона Морозенко вместе с его заместителем Мухиным и русским консулом Нагорным. Русской стороне был выдвинут ультиматум с требованием сдать оружие и покинуть Восточную Бухары. Оружие сдали лишь одна рота и пулеметная команда. Остальные отказались подчиниться. Это привело к вооруженному столкновению с отрядом Али Ризы. Красное командование было освобождено и штабу Туркфронта было сообщено о случившемся. В помощь осажденным была выслана подмога. В этом эпизоде моджахеды Ибрагимбека не поддержали джадидов и турков. Когда Али Риза призвал локайцев помочь в борьбе с Красной Армией, Ибрагимбек ответил: «Вы русских призвали, вы их и выгоняйте, а мы не хотим». В результате трехдневного боя (10-12 декабря) русский отряд восстановил положение. Тотчас после бегства У. Ходжаева и Али Ризы из Душанбе, 13 декабря Ибрагимбек коварно напал на отступающий отряд У.Ходжаева, нанес ему поражение и захватил немало трофеев. Затем в душанбинский гарнизон прибыл парламентер локайцев. К тому времени Ибрагимбек, по его собственным словам, был избран населением Гиссара беком. В переданном им письме Ибрагим поздравлял русских с победой: «Товарищи, мы вас благодарим за то, что вы дрались с джадидами. Я, Ибрагимбек, хвалю вас за это и жму вашу руку, как другу и товарищу, и открываю вам дорогу на все четыре стороны и еще могу дать фуража. Против вас мы ничего не имеем, мы будем бить джадидов, которые свергли нашу власть»-писал Ибрагим 20 декабря 1921 г. Тогда ему казалось, что с изгнанием джадидов и уходом русских в Бухаре восстановится старый порядок. Его миролюбие к русским, разумеется, было вызвано тактическими соображениями и в этом Ибрагимбек проявил себя достаточно гибким для эмириста лидером. Разумеется, красные не думали покидать Душанбе. Командование и консул избрали следующую тактику: переговоры поддержать, помощь продуктами принять, стараясь создать видимость дружбы, оттянуть время до приезда подкрепления-частей 3-й стрелковой бригады. Русский консул, лично встречавшийся с «капитаном Ибрагимом», предлагал лакайцу примириться с бухарским правительством, делая намек, что в случае примирения сам Ибрагимбек не будет обижен. К чести Ибрагима, предложение это было отвергнуто. Переговоры продолжались до начала января 1922 г. и кончились, разумеется, безрезультатно. Вскоре прибыли дополнительные русские силы и 6 января военные действия между Ибрагимбеком и красными войсками возобновились. Совершенно ясно, что Россия использовала переговоры для выигрыша времени, одновременно усиливая антагонизм между Ибрагимбеком и бухарским правительством. Как вспоминал входивший в делегацию Ата Ходжаева Саиджан датхо, представителям бухарского правительства было трудно договариваиться с моджахедами. «Джадиды и русские-заодно»-говорили курбаши. «Наше положение было невыносимым»-вспоминал Саиджан. С одной стороны нас преследовали русские, а с другой стороны-басмачи. И те, и другие называли нас предателями. Члены бухарского правительства были глубоко разочарованы, когда выяснили, что все восточнобухарские курбаши являются сторонниками свергнутого эмира. Тем не менее, они всячески старались разъяснить свои цели моджахедам. В кишлаке Шаршар делегацию Бухары остановил Тогай Сары. Саиджан датхо вспоминал: «Он встретил меня и спросил: знаешь ли ты кто я? Я-это тот, кто отправляет джадидов и русских на тот свет. В ответ я стал объяснять, что мы не русские и не джадиды, а только национальная организация. Вскоре он понял цель нашей поездки, зарезал барана и угостил нас пловом». Позиция образованного бухарского населения хорошо изложена Мухаммадали Балджувони, автором «Таърихи Нофе-и» («Поучительной истории»). Взгляды Балджувони отражают весь спектр переживаний образованного «среднего» класса Бухары в критический для страны и общества период. Автор смиренно принимает свою судьбу и судьбу Бухары как должное. Никого напрямую не обвиняя, Балджувони подходит вплотную к выводу об обреченности эмирского строя, его безнадежной отсталости. Знаменательно, что Балджувони относился к эмиру, его чиновникам, басмачам крайне неоднозначно. Остро критикует он произвол неграмотных и продажных эмирских чиновников и духовенства, приведший к падению Бухары. Как очевидец установления Советской власти в Средней Азии, он называет басмачей то смелыми и отважными, то бесчеловечными. На наш взгляд, никакого противоречия здесь нет. Очевидно, что идея защиты ислама и сопротивления Советской власти не была чужда автору, но он не мог однозначно одобрить разрозненные, не связанные между собой, принимавшие зачастую форму разбоя, басмаческие выступления. Переживания Балджувони особенно понятны его потомкам, пережившим вторую гражданскую войну в 1990-х гг.
В середине 1920-х активная политика Советской власти, а также экономическая помощь населению изолировали басмачество от основной массы населения. Ибрагимбек стал уклоняться от прямых столкновений с Красной Армией, прятался в горах. Он и его пособники все меньше походили на защитников веры. Они грабили, убивали мирных жителей, заподозренных в сочувствии Советской власти. Весной 1926 г. Ибрагимбек предпринял последние попытки продержаться, но тщетно, слишком неравными были силы. Выбора не было. Ибрагим вспоминал о трудных для него и его соплеменников временах: «Локайцы Гиссара и Балджувона стали жаловаться на плохую жизнь и переселяться в Афганистан, не спрашивая меня. Их ушло очень много с семьями и имуществом. Игамберды ушел в Афганистан со своей шайкой, не выдержав преследования. Зимой в бою был убит Худайберды. Вместо него я назначил Тангрикула мулло. Силы мои явно убывали. Вскоре был убит мулла Раджаб. Со смертью Худайберды Янги Базар также был занят русскими войсками. Шайка его распалась. Со значительно подавленным настроением я переехал в Балджувон. И здесь не повезло. Весной 1926 года джигиты Исматбека отрезали ему голову и частью сдались русским войскам. На его место я назначил Палвана датхо-старшего брата Исмата, но тут опять неудача: в бою был убит один из лучших командиров моего личного отряда-Суванкул». В начале лета 1926 г. Ибрагимбек остался во главе небольшого отряда в 50 человек. По его словам, оставаться на бухарской территории было бессмысленно: ни людей, ни оружия и боеприпасов, к тому же на моджахедов оказывался сильный военный нажим. «Выход оставался один-перейти в Афганистан. Так я и сделал, уйдя в Афганистан в первый день праздника Курбан байрам». Переправа состоялась в районе Бешкапа. Характерно, что уход Ибрагима за реку, в эмиграцию, состоялся, как и гибель Энвера в день главного праздника в исламе, который отмечался в 1926 г. в день 23 июня.